Продолжение
Мы жили в гостинице с делегатами ещё нескольких штатов. Во время общего завтрака перед нами выступали гости Конвенции. В первый день бывший высокопоставленный работник ЦРУ, во второй – советник двух последних президентов по национальной безопасности, а в третий должен был выступать посол США в ООН, но он прийти не смог, и руководитель нашей делегации, Кит Дауни предложил мне заполнить паузу и выразил уверенность, что я никому не испорчу аппетит. Я пообещал оправдать его доверие, но сам есть уже не мог – мне надо было подготовиться, а точнее, вспомнить речь, которую я обдумывал два с половиной месяца именно на такой случай.
(Желающие могут её посмотреть на outube: https://www.youtube.com/ atch?v=k2gG7BRjf2U)
Моё выступление вызвало множество вопросов, и когда я ответил на них, завтрак уже закончился, так что в даунтаун Кливленда я отправился голодный. На время Конвенции его сделали пешеходным, и он стал центром культурной жизни. Гуляя по прилегающим к арене улицам, я выбирал кафе, в котором можно было бы поесть. Рядом с одним я увидел плакат: Кто лучше, Трамп или Хилари? Микки Маус!!!
Я сфотографировал его и зашёл внутрь, а вскоре в кафе появился мужчина, которого я видел на улице около этого плаката. Мужчина посмотрел на пустое место за моим столиком и спросил:
-Можно?
-Конечно, - ответил я.
-Я – ветеран Вьетнамской войны, - сказал он, - а здесь участвую в демонстрациях протеста вместе с моими бывшими сослуживцами.
-Против чего вы выступаете? – спросил я.
-Против войны, - ответил он, глядя на мой беджик.
-Так ведь и мы против войны, - ответил я.
-Да, но вы хотите добиться мира другими способами.
Я пожал плечами и подумал, что если он сторонник теории Толстого о «непротивлении злу насилием», то конечно другими. Ещё римляне говорили: Хочешь мира – готовься к войне», и последующие два тысячелетия доказали их правоту. Озвучивать свою мысль я не стал, а он, помолчав, сказал, что в молодости многого не понимал, и если бы ему вовремя всё объяснили, то он с другими призывниками публично бы сжёг свою повестку вместе с флагом США.
Вероятно, он надеялся, что я одобрю действия американской молодёжи 60-х годов прошлого века, но вместо этого я рассказал ему, во что превратилась бы жизнь советского призывника, если бы он публично сжёг свою повестку или флаг Советского Союза. И ещё неизвестно, сколько бы её было, этой жизни.
Даже в то далёкое время я критически относился к информации газеты Правда» и, читая между строк, понимал, что война во Вьетнаме была спровоцирована, и Америка приняла в ней участие, чтобы сдержать распространение коммунизма. Конечно, во время этого конфликта гибли невинные люди, а жители США были возмущены больше других. Они жили в богатой, процветающей стране, и им было, что терять!
Потом я поделился с ним своим весьма скромным армейским опытом, когда перед дипломом вместе с однокурсниками попал на год в армию. Я не стал акцентировать внимание на том, что это была привилегированная служба, в конце которой мне полагались не сержантские лычки, а лейтенантские звёздочки. Я лишь подробно описал, как мы организовали концерт самодеятельности, в котором позволили себе шуточки над старшиной, и как потом очень дорого заплатили за своё остроумие - старшина целый день гонял нас по плацу в полном обмундировании.
Затем он вспомнил несколько эпизодов из своей службы, потом рассказал о том, как, вернувшись из Вьетнама, очень долго не мог приспособиться к гражданской жизни и не понимал, что с ним происходит. Это теперь все знают, что такое PTSD - Post Traumatic Stress Disorder (нервное расстройство после сильного стресса), а тогда даже и термина такого не было, и если бы не жена, он давно бы спился.
Мы стали вспоминать детство, школу, первую любовь, первую женщину. Всё было очень похоже. Не понял он лишь, почему мои родители должны были ездить за продуктами в Москву, ведь всё необходимое можно было привезти и в магазин, который находился в нашем рабочем посёлке. Мои объяснения картину не прояснили, однако, желая показать, что и Америка не идеальна, он заметил, что у них тоже бывали перебои с мясом и приходилось довольствоваться птицей.
Расстались мы вполне дружелюбно. Он даже заплатил за ланч. Прощаясь, я спросил, что он собирается делать, когда окончится Республиканская Конвенция.
-Поеду в Филадельфию участвовать в демонстрациях против демократов, ответил он. (В Филадельфии должна была проходить национальная демократическая Конвенция, сразу же после республиканской – прим.автора.)
Выйдя из кафе, я увидел полицейских на велосипедах. Это меня удивило, и, когда они остановились, я подошёл к ближайшему, но прежде чем успел его о чём-либо спросить, он еле заметным движением руки отодвинул меня в сторону. Я хотел было выразить своё неудовольствие, но потом проследил за его взглядом и увидел любопытную картину.
По тротуару, что-то выкрикивая и приплясывая, шли молодые человекоподобные существа обоего пола, большинство которых были одеты в открытые майки и короткие шорты. Многие были покрыты экзотическими татуировками. Прохожие уступали им дорогу, а полицейский, которому я заслонял обзор и который меня так невежливо отодвинул, дождался, пока эта группа пройдёт вперёд, и опять сел на велосипед.
-Кто это? – спросил я его.
-Чёрные жизни важны (black lives matter), - ответил он, и вместе со своими товарищами поехал рядом с приплясывающими защитниками чёрных жизней.
Я ещё раз внимательно посмотрел на них. Тот единственный, которому я успел заглянуть в глаза, был либо пьян, либо обкурен, а из 15 демонстрантов только двое были чёрными. Значит, остальные жизнь этих двоих считали важнее собственной.
Была среда, которая для большинства моих сограждан являлась обычным рабочим днём, и заседание Конвенции начиналось так поздно именно для того, чтобы они могли следить за ним после работы. Мои коллеги-делегаты специально взяли отпуск, чтобы приехать в Кливленд, ветеран Вьетнамской войны, с которым я познакомился в кафе, так же как и его друзья, военный пенсионер. Но демонстранты, считающие, что важны только чёрные жизни, пляшут и поют в середине рабочего дня. Они-то не похожи на пенсионеров. Неужели они тоже взяли отпуск?
Но догонять их и задавать им этот вопрос я не стал.
(Желающие могут её посмотреть на outube: https://www.youtube.com/ atch?v=k2gG7BRjf2U)
Моё выступление вызвало множество вопросов, и когда я ответил на них, завтрак уже закончился, так что в даунтаун Кливленда я отправился голодный. На время Конвенции его сделали пешеходным, и он стал центром культурной жизни. Гуляя по прилегающим к арене улицам, я выбирал кафе, в котором можно было бы поесть. Рядом с одним я увидел плакат: Кто лучше, Трамп или Хилари? Микки Маус!!!
Я сфотографировал его и зашёл внутрь, а вскоре в кафе появился мужчина, которого я видел на улице около этого плаката. Мужчина посмотрел на пустое место за моим столиком и спросил:
-Можно?
-Конечно, - ответил я.
-Я – ветеран Вьетнамской войны, - сказал он, - а здесь участвую в демонстрациях протеста вместе с моими бывшими сослуживцами.
-Против чего вы выступаете? – спросил я.
-Против войны, - ответил он, глядя на мой беджик.
-Так ведь и мы против войны, - ответил я.
-Да, но вы хотите добиться мира другими способами.
Я пожал плечами и подумал, что если он сторонник теории Толстого о «непротивлении злу насилием», то конечно другими. Ещё римляне говорили: Хочешь мира – готовься к войне», и последующие два тысячелетия доказали их правоту. Озвучивать свою мысль я не стал, а он, помолчав, сказал, что в молодости многого не понимал, и если бы ему вовремя всё объяснили, то он с другими призывниками публично бы сжёг свою повестку вместе с флагом США.
Вероятно, он надеялся, что я одобрю действия американской молодёжи 60-х годов прошлого века, но вместо этого я рассказал ему, во что превратилась бы жизнь советского призывника, если бы он публично сжёг свою повестку или флаг Советского Союза. И ещё неизвестно, сколько бы её было, этой жизни.
Даже в то далёкое время я критически относился к информации газеты Правда» и, читая между строк, понимал, что война во Вьетнаме была спровоцирована, и Америка приняла в ней участие, чтобы сдержать распространение коммунизма. Конечно, во время этого конфликта гибли невинные люди, а жители США были возмущены больше других. Они жили в богатой, процветающей стране, и им было, что терять!
Потом я поделился с ним своим весьма скромным армейским опытом, когда перед дипломом вместе с однокурсниками попал на год в армию. Я не стал акцентировать внимание на том, что это была привилегированная служба, в конце которой мне полагались не сержантские лычки, а лейтенантские звёздочки. Я лишь подробно описал, как мы организовали концерт самодеятельности, в котором позволили себе шуточки над старшиной, и как потом очень дорого заплатили за своё остроумие - старшина целый день гонял нас по плацу в полном обмундировании.
Затем он вспомнил несколько эпизодов из своей службы, потом рассказал о том, как, вернувшись из Вьетнама, очень долго не мог приспособиться к гражданской жизни и не понимал, что с ним происходит. Это теперь все знают, что такое PTSD - Post Traumatic Stress Disorder (нервное расстройство после сильного стресса), а тогда даже и термина такого не было, и если бы не жена, он давно бы спился.
Мы стали вспоминать детство, школу, первую любовь, первую женщину. Всё было очень похоже. Не понял он лишь, почему мои родители должны были ездить за продуктами в Москву, ведь всё необходимое можно было привезти и в магазин, который находился в нашем рабочем посёлке. Мои объяснения картину не прояснили, однако, желая показать, что и Америка не идеальна, он заметил, что у них тоже бывали перебои с мясом и приходилось довольствоваться птицей.
Расстались мы вполне дружелюбно. Он даже заплатил за ланч. Прощаясь, я спросил, что он собирается делать, когда окончится Республиканская Конвенция.
-Поеду в Филадельфию участвовать в демонстрациях против демократов, ответил он. (В Филадельфии должна была проходить национальная демократическая Конвенция, сразу же после республиканской – прим.автора.)
Выйдя из кафе, я увидел полицейских на велосипедах. Это меня удивило, и, когда они остановились, я подошёл к ближайшему, но прежде чем успел его о чём-либо спросить, он еле заметным движением руки отодвинул меня в сторону. Я хотел было выразить своё неудовольствие, но потом проследил за его взглядом и увидел любопытную картину.
По тротуару, что-то выкрикивая и приплясывая, шли молодые человекоподобные существа обоего пола, большинство которых были одеты в открытые майки и короткие шорты. Многие были покрыты экзотическими татуировками. Прохожие уступали им дорогу, а полицейский, которому я заслонял обзор и который меня так невежливо отодвинул, дождался, пока эта группа пройдёт вперёд, и опять сел на велосипед.
-Кто это? – спросил я его.
-Чёрные жизни важны (black lives matter), - ответил он, и вместе со своими товарищами поехал рядом с приплясывающими защитниками чёрных жизней.
Я ещё раз внимательно посмотрел на них. Тот единственный, которому я успел заглянуть в глаза, был либо пьян, либо обкурен, а из 15 демонстрантов только двое были чёрными. Значит, остальные жизнь этих двоих считали важнее собственной.
Была среда, которая для большинства моих сограждан являлась обычным рабочим днём, и заседание Конвенции начиналось так поздно именно для того, чтобы они могли следить за ним после работы. Мои коллеги-делегаты специально взяли отпуск, чтобы приехать в Кливленд, ветеран Вьетнамской войны, с которым я познакомился в кафе, так же как и его друзья, военный пенсионер. Но демонстранты, считающие, что важны только чёрные жизни, пляшут и поют в середине рабочего дня. Они-то не похожи на пенсионеров. Неужели они тоже взяли отпуск?
Но догонять их и задавать им этот вопрос я не стал.
***
Заседание Конвенции началось с обычной церемонии: клятвы верности и гимна, а потом на сцену вышла женщина удивительной красоты, которая в первый момент показалась мне Нефертити, дожившей до более зрелого возраста. Это была глава Республиканской партии Сан-Франциско - Хармит Дилон, внучка четырёхзвёздного генерала Индийской армии. Она – сикх, представитель четвёртой по численности религии на Земле. В своей речи Хармит призвала ко всеобщему миру и просила у своего Бога помощи в определении правильного кандидата на пост президента, а ему – правильных решений. Я захотел посмотреть на неё вблизи, и, хотя пробиться сквозь плотную толпу фотокорреспондентов было непросто, мне это удалось. Вблизи она произвела на меня ещё более сильное впечатление. Способствовало этому и то, что прежде чем начать молитву, она накинула на голову изящную полупрозрачную шаль, что должно было обозначать следование религиозным традициям сикхов. Потом она обратилась к Богу на родном языке. Остальные, каждый на своём, последовали её примеру. Только я не знал, какой язык мне выбрать - русский, английский или иврит. Впрочем, молитв я не знал ни на одном из них, поэтому просто стал просить Всевышнего о благословении. Вдруг я почувствовал какое-то движение и открыл глаза. К этому моменту большинство камер были уже направлены на второй ярус. Там у какой-то женщины вырвали из рук небольшой плакат и начали ей заламывать руки за спину. Она бешено сопротивлялась и что-то кричала, но в общем шуме её слышно не было. Дилон продолжала молиться, закрыв глаза и не обращая внимания на происходящее, а может и действительно ничего не замечая. Вскоре перед протестующей появился мужчина и развернул американский флаг. За флагом несколько мгновений продолжалась борьба. Об этом свидетельствовало трепыхающееся полотнище, но нам виден был лишь человек, держащий флаг США на вытянутых руках.
Больше всего в этом происшествии меня удивила мгновенная реакция корреспондентов. Впрочем, флаг появился тоже довольно быстро, значит, к протестам такого рода все были готовы.
После выступления Хармит Дилон я вышел в фойе. С одной стороны его был зал заседаний, а с другой, в этой части здания, находилось помещение, окна которого были завешены дорогими шторами. В щель между ними было видно, что это очень красивое и дорогое кафе. Я решительно направился туда, но девушка, сидевшая у входа, меня остановила:
-У вас есть пропуск?
-Вот, - ответил я, указывая на делегатский беджик.
-Сюда нужно специальное приглашение, - возразила она.
-У кого его можно взять?
-У руководителя вашей делегации.
Руководитель сказал, что это кафе только для серьёзных доноров или высокопоставленных политиков, но в виде большого одолжения он меня туда проведёт.
Кафе находилось всего в каких-нибудь 10 метрах от арены, на которой выступали ораторы, гремела музыка и постоянно что-то скандировали делегаты. Говорить там было очень трудно, и, чтобы тебя услышали, надо было сильно напрягаться. В кафе же можно было выбрать очень вкусные блюда, удобно сесть за столик и побеседовать на любые темы в уютной обстановке. Если же очень хотелось посмотреть, что происходит в зале, достаточно было сделать звук у ближайшего телевизора чуть громче.
Атмосфера кафе свидетельствовала о том, что именно здесь решаются все важные вопросы, а там, рядом, только бушуют эмоции, позволяя людям выплеснуть кипящие в них чувства.
Я выбрал еду и устроился за столик, так, чтобы хорошо всё видеть. За соседним столиком сидели известные политические деятели. Они беседовали с каким-то очень важно держащим себя человеком. Я несколько раз посмотрел на них, но босс, отгадав моё желание, сказал:
-Не надо к ним приставать, они заняты. Конечно, если ты попросишь их сфотографироваться, они тебе не откажут, но меня ты поставишь в неудобное положение.
Больше всего в этом происшествии меня удивила мгновенная реакция корреспондентов. Впрочем, флаг появился тоже довольно быстро, значит, к протестам такого рода все были готовы.
После выступления Хармит Дилон я вышел в фойе. С одной стороны его был зал заседаний, а с другой, в этой части здания, находилось помещение, окна которого были завешены дорогими шторами. В щель между ними было видно, что это очень красивое и дорогое кафе. Я решительно направился туда, но девушка, сидевшая у входа, меня остановила:
-У вас есть пропуск?
-Вот, - ответил я, указывая на делегатский беджик.
-Сюда нужно специальное приглашение, - возразила она.
-У кого его можно взять?
-У руководителя вашей делегации.
Руководитель сказал, что это кафе только для серьёзных доноров или высокопоставленных политиков, но в виде большого одолжения он меня туда проведёт.
Кафе находилось всего в каких-нибудь 10 метрах от арены, на которой выступали ораторы, гремела музыка и постоянно что-то скандировали делегаты. Говорить там было очень трудно, и, чтобы тебя услышали, надо было сильно напрягаться. В кафе же можно было выбрать очень вкусные блюда, удобно сесть за столик и побеседовать на любые темы в уютной обстановке. Если же очень хотелось посмотреть, что происходит в зале, достаточно было сделать звук у ближайшего телевизора чуть громче.
Атмосфера кафе свидетельствовала о том, что именно здесь решаются все важные вопросы, а там, рядом, только бушуют эмоции, позволяя людям выплеснуть кипящие в них чувства.
Я выбрал еду и устроился за столик, так, чтобы хорошо всё видеть. За соседним столиком сидели известные политические деятели. Они беседовали с каким-то очень важно держащим себя человеком. Я несколько раз посмотрел на них, но босс, отгадав моё желание, сказал:
-Не надо к ним приставать, они заняты. Конечно, если ты попросишь их сфотографироваться, они тебе не откажут, но меня ты поставишь в неудобное положение.
***
Ораторы, выступавшие в последний день Конвенции, были весьма достойные люди, но при этом перепевали уже не раз затронутые темы, и я слушал их на улице, наблюдая за ними по нескольким огромным экранам. Казалось, что многие делегаты устали и берегли силы для выступления Трампа, которое должно было завершать Конвенцию. Когда я вернулся в зал, то увидел там Марию и её мужа.
-Пропуск мне дала наша хорошая знакомая, - сказал он, - это её третья Конвенция, и ей всё уже порядком надоело. Она сказала, что ещё ни разу не была в Кливленде и хочет здесь погулять.
-Но ведь прежде чем поехать, она, наверное, обещала ходить на все заседания!
-Ты, наверное, когда женился, тоже обещал хранить верность жене, - сказал он.
-Не хранить верность, а любить и заботиться, а это разные вещи, - огрызнулся я.
-Ладно, ладно, - примирительно сказал он, - просто у нашей знакомой есть цель. Она с мужем уже побывала в 48 штатах, а после Конвенции им останется только Северная Дакота, так что отсюда они хотят сразу поехать в Бисмарк (Столица Северной Дакоты – прим. автора).
-Зачем?
-Получить сертификат, что они посетили все американские штаты. Есть любители, которые играют в эту игру, и все они оставляют Северную Дакоту напоследок. Власти штата уже давно это поняли и учредили специальную медаль для таких путешественников, а лучшая гостиница Бисмарка также держит для них несколько номеров-люкс. Сам понимаешь, что те, кто исколесил Америку, люди не бедные и готовы заплатить. Никакие другие туристы в столицу Северной Дакоты не приезжают.
В этот момент объявили выступление шерифа Милуоки Дэвида Кларка-младшего. Он вышел в парадной форме с неизменной шляпой на голове. Все приветствовали его стоя бурными и продолжительными аплодисментами. Он подождал, пока делегаты успокоятся, и сказал, что Америка утратила своё былое величие, которое начинается с внутренней безопасности в стране. Сейчас её нет, а из-за действий теперешней администрации мы стали самыми удобными врагами и самыми плохими друзьями. Граждане страны не чувствуют себя в безопасности. Мало того что террористические атаки в США сделались нормой, СМИ провоцируют неуважение к полицейским, которые охраняют жизнь граждан, часто жертвуя своей собственной. Именно поэтому жизнь полицейских важна Blue lives matter). Ведь благодаря им граждане могут нормально жить и работать. Правительство же, вместо того чтобы помогать правоохранительным органам, помогает преступникам и бездельникам из организации «Чёрные лжецы важны» (Black lies matter).
Он мог себе позволить говорить о расистской организации «чёрные жизни важны» так откровенно, потому что он сам чёрный и его в ксенофобии не обвинишь.
Кульминацией Конвенции и её завершением должна была стать речь Трампа. К началу его выступления зал был полон. Трамп говорил больше часа, но для меня этот час пролетел незаметно. Несмотря на усталость и позднее время, я слушал речь с неослабевающим интересом.
Наверное, в оценке Трампа я необъективен. Конечно, у него много недостатков. Но он – патриот. Он прекрасно понимал, что после его заявлений о нелегальных иммигрантах его бизнесы в арабских странах и в Мексике пострадают, и, тем не менее, делал эти заявления, значит, для него безопасность сограждан важнее денег.
Борцы за равноправие называют его фашистом и ксенофобом за то, что после всех терактов, осуществлённых радикальными исламистами, он предложил временно запретить въезд мусульманам в Америку. Почему же эти борцы не возмущаются тем, что евреям давно запрещён въезд в 16 арабских стран? Этот факт они не считают ни ксенофобией, ни фашизмом.
А я считаю. Поэтому я – за Трампа.
-Пропуск мне дала наша хорошая знакомая, - сказал он, - это её третья Конвенция, и ей всё уже порядком надоело. Она сказала, что ещё ни разу не была в Кливленде и хочет здесь погулять.
-Но ведь прежде чем поехать, она, наверное, обещала ходить на все заседания!
-Ты, наверное, когда женился, тоже обещал хранить верность жене, - сказал он.
-Не хранить верность, а любить и заботиться, а это разные вещи, - огрызнулся я.
-Ладно, ладно, - примирительно сказал он, - просто у нашей знакомой есть цель. Она с мужем уже побывала в 48 штатах, а после Конвенции им останется только Северная Дакота, так что отсюда они хотят сразу поехать в Бисмарк (Столица Северной Дакоты – прим. автора).
-Зачем?
-Получить сертификат, что они посетили все американские штаты. Есть любители, которые играют в эту игру, и все они оставляют Северную Дакоту напоследок. Власти штата уже давно это поняли и учредили специальную медаль для таких путешественников, а лучшая гостиница Бисмарка также держит для них несколько номеров-люкс. Сам понимаешь, что те, кто исколесил Америку, люди не бедные и готовы заплатить. Никакие другие туристы в столицу Северной Дакоты не приезжают.
В этот момент объявили выступление шерифа Милуоки Дэвида Кларка-младшего. Он вышел в парадной форме с неизменной шляпой на голове. Все приветствовали его стоя бурными и продолжительными аплодисментами. Он подождал, пока делегаты успокоятся, и сказал, что Америка утратила своё былое величие, которое начинается с внутренней безопасности в стране. Сейчас её нет, а из-за действий теперешней администрации мы стали самыми удобными врагами и самыми плохими друзьями. Граждане страны не чувствуют себя в безопасности. Мало того что террористические атаки в США сделались нормой, СМИ провоцируют неуважение к полицейским, которые охраняют жизнь граждан, часто жертвуя своей собственной. Именно поэтому жизнь полицейских важна Blue lives matter). Ведь благодаря им граждане могут нормально жить и работать. Правительство же, вместо того чтобы помогать правоохранительным органам, помогает преступникам и бездельникам из организации «Чёрные лжецы важны» (Black lies matter).
Он мог себе позволить говорить о расистской организации «чёрные жизни важны» так откровенно, потому что он сам чёрный и его в ксенофобии не обвинишь.
Кульминацией Конвенции и её завершением должна была стать речь Трампа. К началу его выступления зал был полон. Трамп говорил больше часа, но для меня этот час пролетел незаметно. Несмотря на усталость и позднее время, я слушал речь с неослабевающим интересом.
Наверное, в оценке Трампа я необъективен. Конечно, у него много недостатков. Но он – патриот. Он прекрасно понимал, что после его заявлений о нелегальных иммигрантах его бизнесы в арабских странах и в Мексике пострадают, и, тем не менее, делал эти заявления, значит, для него безопасность сограждан важнее денег.
Борцы за равноправие называют его фашистом и ксенофобом за то, что после всех терактов, осуществлённых радикальными исламистами, он предложил временно запретить въезд мусульманам в Америку. Почему же эти борцы не возмущаются тем, что евреям давно запрещён въезд в 16 арабских стран? Этот факт они не считают ни ксенофобией, ни фашизмом.
А я считаю. Поэтому я – за Трампа.
Конец
RSS Feed